Школьная библиотека

- А вы позвольте и мне подписаться на вашем листе. Я передам СтепануТрофимовичу и сама буду просить его

Варвара Петровна воротилась домой окончательно привороженная; она стоялагорой за Юлию Михайловну и почему-то уже совсем рассердилась на СтепанаТрофимовича; а тот бедный и не знал ничего, сидя дома

- Я влюблена в нее, я не понимаю, как я могла так ошибаться в этой женщине,- говорила она Николаю Всеволодовичу и забежавшему к вечеру ПетруСтепановичу

- А вс¬-таки вам надо помириться и со стариком, - доложил Петр Степанович;- он в отчаянии. Вы его совсем сослали на кухню. Вчера он встретил вашуколяску, поклонился, а вы отвернулись. Знаете, мы его выдвинем; у меня нанего кой-какие расчеты, и он еще может быть полезен

- О, он будет читать

- Я не про одно это. А я и сам хотел к нему сегодня забежать. Так сообщитьему?- Если хотите. Не знаю, впрочем, как вы это устроите, - проговорила она внерешимости. - Я была намерена сама объясниться с ним и хотела назначитьдень и место. - Она сильно нахмурилась

- Ну, уж назначать день не стоит. Я просто передам

- Пожалуй передайте. Впрочем прибавьте, что я непременно назначу ему день

Непременно прибавьте

Петр Степанович побежал ухмыляясь. Вообще, сколько припомню, он в это времябыл как-то особенно зол и даже позволял себе чрезвычайно нетерпеливыевыходки чуть не со всеми. Странно, что ему как-то все прощали. Вообщеустановилось мнение, что смотреть на него надо как-то особенно. Замечу, чтоон с чрезвычайною злобой отнесся к поединку Николая Всеволодовича. Его этозастало врасплох; он даже позеленел, когда ему рассказали. Тут может бытьстрадало его самолюбие: он узнал на другой лишь день, когда всем былоизвестно

- А ведь вы не имели права драться, - шепнул он Ставрогину на пятый ужедень, случайно встретясь с ним в клубе. Замечательно, что в эти пять днейони нигде не встречались, хотя к Варваре Петровне Петр Степанович забегалпочти ежедневно

Николай Всеволодович молча поглядел на него с рассеянным видом, как бы непонимая в чем дело, и прошел не останавливаясь. Он проходил чрез большуюзалу клуба в буфет

- Вы и к Шатову заходили... вы Марью Тимофеевну хотите опубликовать, бежал он за ним и как-то в рассеянности ухватился за его плечо

Николай Всеволодович вдруг стряс с себя его руку и быстро к немуоборотился, грозно нахмурившись. Петр Степанович поглядел на него, улыбаясьстранною, длинною улыбкой. Вс¬ продолжалось одно мгновение. НиколайВсеволодович прошел далее

II

К старику он забежал тотчас же от Варвары Петровны, и если так поспешил, тоединственно из злобы, чтоб отмстить за одну прежнюю обиду, о которой ядоселе не имел понятия. Дело в том, что в последнее их свидание, именно напрошлой неделе в четверг, Степан Трофимович, сам впрочем начавший спор,кончил тем, что выгнал Петра Степановича палкой. Факт этот он от меня тогдаутаил; но теперь, только что вбежал Петр Степанович, с свою всегдашнеюусмешкой, столь наивно высокомерною, и с неприятно любопытным, шныряющим поуглам взглядом, как тотчас же Степан Трофимович сделал мне тайный знак,чтоб я не оставлял комнату. Таким образом и обнаружились предо мною ихнастоящие отношения, ибо на этот раз прослушал весь разговор

Степан Трофимович сидел, протянувшись на кушетке. С того четверга онпохудел и пожелтел. Петр Степанович с самым фамильярным видом уселся подленего, бесцеремонно поджав под себя ноги, и занял на кушетке гораздо болееместа, чем сколько требовало уважение к отцу. Степан Трофимович молча и сдостоинством посторонился

На столе лежала раскрытая книга. Это был роман Что делать. Увы, я долженпризнаться в одном странном малодушии нашего друга: мечта о том, что емуследует выйти из уединения и задать последнюю битву, вс¬ более и болееодерживала верх в его соблазненном воображении. Я догадался, что он достали изучает роман единственно с тою целью, чтобы в случае несомненногостолкновения с "визжавшими" знать заранее их приемы и аргументы по самомуих "катехизису" и таким образом приготовившись, торжественно их всехопровергнуть в ее глазах. О, как мучила его эта книга! Он бросал иногда еев отчаянии и, вскочив с места, шагал по комнате почти в исступлении:- Я согласен, что основная идея автора верна, - говорил он мне в лихорадке,- но ведь тем ужаснее! Та же наша идея, именно наша; мы, мы первые насадилиее, возрастили, приготовили, - да и что бы они могли сказать сами нового,после нас! Но, боже, как вс¬ это выражено, искажено, исковеркано! восклицал он, стуча пальцами по книге. - К таким ли выводам мыустремлялись? Кто может узнать тут первоначальную мысль?- Просвещаешься? - ухмыльнулся Петр Степанович, взяв книгу со стола ипрочтя заглавие. - Давно пора. Я тебе и получше принесу, если хочешь

Степан Трофимович снова и с достоинством промолчал. Я сидел в углу надиване

Петр Степанович быстро объяснил причину своего прибытия. Разумеется, СтепанТрофимович был поражен не в меру и слушал в испуге, смешанном счрезвычайным негодованием

- И эта Юлия Михайловна рассчитывает, что я приду к ней читать!- To-есть они ведь вовсе в тебе не так нуждаются. Напротив, это чтобы тебяобласкать и тем подлизаться к Варваре Петровне. Но уж само собою ты непосмеешь отказаться читать. Да и самому-то, я думаю, хочется, - ухмыльнулсяон; - у вас у всех, у старичья, адская амбиция. Но послушай однако, надо,чтобы не так скучно. У тебя там что, испанская история что ли? Ты мне дняза три дай просмотреть, а то ведь усыпишь пожалуй

Торопливая и слишком обнаженная грубость этих колкостей была явнопреднамеренная. Делался вид, что со Степаном Трофимовичем как будто инельзя говорить другим более тонким языком и понятиями. Степан Трофимовичтвердо продолжал не замечать оскорблений. Но сообщаемые события производилина него вс¬ более и более потрясающее впечатление

- И она сама, сама велела передать это мне через... вас? - спросил онбледнея

- То-есть, видишь ли, она хочет назначить тебе день и место для взаимногообъяснения; остатки вашего сентиментальничанья. Ты с нею двадцать леткокетничал и приучил ее к самым смешным приемам. Но не беспокойся, теперьуж совсем не то; она сама поминутно говорит, что теперь только начала"презирать". Я ей прямо растолковал, что вся эта ваша дружба - есть однотолько взаимное излияние помой. Она мне много, брат, рассказала; фу, какуюлакейскую должность исполнял ты вс¬ время. Даже я краснел за тебя

- Я исполнял лакейскую должность? - не выдержал Степан Трофимович

- Хуже, ты был приживальщиком, то-есть лакеем добровольным. Лень трудиться,а на денежки-то у нас аппетит. Вс¬ это и она теперь понимает; по крайнеймере ужас что про тебя рассказала. Ну, брат, как я хохотал над твоимиписьмами к ней; совестно и гадко. Но ведь вы так развращены, такразвращены! В милостыне есть нечто навсегда развращающее - ты явный пример!- Она тебе показывала мои письма!- Все. То-есть конечно где же их прочитать? Фу,F1колько ты исписал бумаги,я думаю, там более двух тысяч писем... А знаешь, старик, я думаю, у васбыло одно мгновение, когда она готова была бы за тебя выйти? Глупейшим тыобразом упустил! Я конечно говорю с твоей точки зрения, но вс¬-таки жлучше, чем теперь, когда чуть не сосватали на "чужих грехах", как шута дляпотехи, за деньги

- За деньги! Она, она говорит, что за деньги! - болезненно возопил СтепанТрофимович

- А то как же? Да что ты, я же тебя и защищал. Ведь это единственный твойпуть оправдания. Она сама поняла, что тебе денег надо было, как и всякому,