Школьная библиотека

франков пару)

-------

80 - Это учитель... он выиграл двести тысяч франков (франц.).

81 - "Замок цветов" (франц.)

- Ну, так ты, Bibi, не сердишься? - подходила она ко мне

- Не-е-ет! Надо-е-е-ла! - говорил я, отстраняя ее от себя рукою, ноэто было для нее так любопытно, что она тотчас же села подле:

- Видишь, если я решилась столько заплатить, то это потому, что ихпродавали по случаю. Их можно опять продать за двадцать тысяч франков

- Верю, верю; лошади прекрасные; и у тебя теперь славный выезд;пригодится; ну и довольно

- Так ты не сердишься?

- За что же? Ты умно делаешь, что запасаешься некоторыми необходимымидля тебя вещами. Все это потом тебе пригодится. Я вижу, что тебедействительно нужно поставить себя на такую ногу; иначе миллиона ненаживешь. Тут наши сто тысяч франков только начало, капля в море

Blanche, всего менее ожидавшая от меня таких рассуждений (вместокриков-то да попреков!), точно с неба упала

- Так ты... так ты вот какой! Mais tu as de l'esprit pour comprendre!Sais-tu, mon garcon82, хоть ты и учитель, - но ты должен был родитьсяпринцем! Так ты не жалеешь, что у нас деньги скоро идут?

- Ну их, поскорей бы уж!

- Mais... sais-tu... mais dis donc, разве ты богат? Mais sais-tu, ведьты уж слишком презираешь деньги. Qu'est ce que tu feras apres, dis donc?83

- Apres поеду в Гомбург и еще выиграю сто тысяч франков

- Oui, oui, c'est ca, c'est magnifique!84 И я знаю, что ты непременновыиграешь и привезешь сюда. Dis donc, да ты сделаешь, что я тебя и в самомделе полюблю! Eh bien, за то, что ты такой, я тебя буду все это времялюбить и не сделаю тебе ни одной неверности. Видишь, в это время я хоть ине любила тебя, parce que je croyais, que tu n'est qu'un outchitel (quelquechose comme un laquais, n'est-ce pas?), но я все-таки была тебе верна,parce que je suis bonne fille85

- Ну, и врешь! А с Альбертом-то, с этим офицеришкой черномазым, развея не видал прошлый раз?

- Oh, oh, mais tu es...86

- Ну, врешь, врешь; да ты что думаешь, что я сержусь? Да наплевать; ilfaut que jeunesse se passe87. Не прогнать же тебе его, коли он был преждеменя и ты его любишь. Только ты ему денег не давай, слышишь?

- Так ты и за это не сердишься? Mais tu es un vrai philosophe,sais-tu? Un vrai philosophe! - вскричала она в восторге. - Eh bien, jet'aimerai, je t'aimerai - tu verras, tu sera content!88-------

82 - Оказывается, ты достаточно умен, чтобы понимать! Знаешь, моймальчик (франц.).

83 - Но... знаешь... скажи-ка... Но знаешь... что же ты будешь делатьпотом, скажи? (франц.).

84 - Вот-вот, это великолепно! (франц.).

85 - Потому что я думала, что ты только учитель (что-то вроде лакея,не правда ли?)... потому что я добрая девушка (франц.).

86 - О, но ты... (франц.).

87 - надо в молодости перебеситься (франц.).

88 - Но ты настоящий философ, знаешь? Настоящий философ!.. Ну я будутебя любить, любить - увидишь, ты будешь доволен! (франц.)

И действительно, с этих пор она ко мне даже как будто и в самом делепривязалась, даже дружески, и так прошли наши последние десять дней

Обещанных "звезд" я не видал; но в некоторых отношениях она и в самом делесдержала слово. Сверх того, она познакомила меня с Hortense, которая быласлишком даже замечательная в своем роде женщина и в нашем кружке называласьTherese-philosophe..

Впрочем, нечего об этом распространяться; все это могло бы составитьособый рассказ, с особым колоритом, который я не хочу вставлять в этуповесть. Дело в том, что я всеми силами желал, чтоб все это поскореекончилось. Но наших ста тысяч франков хватило, как я уже сказал, поч2и намесяц, чему я искренно удивлялся: по крайней мере, на восемьдесят тысяч, изэтих денег, Blanche накупила себе вещей, и мы прожили никак не болеедвадцати тысяч франков, и - все-таки достало. Blanche, которая под конецбыла уже почти откровенна со мной (по крайней мере кое в чем не врала мне),призналась, что по крайней мере на меня не падут долги, которые онапринуждена была сделать. "Я тебе не давала подписывать счетов и векселей, говорила она мне, - потому что жалела тебя; а другая бы непременно этосделала и уходила бы тебя в тюрьму. Видишь, видишь, как я тебя любила икакая я добрая! Одна эта чертова свадьба чего будет мне стоить!"

У нас действительно была свадьба. Случилась она уже в самом конценашего месяца, и надо предположить, что на нее ушли самые последние подонкимоих ста тысяч франков; тем дело и кончилось, то есть тем наш месяц икончился, и я после этого формально вышел в отставку

Случилось это так: неделю спустя после нашего водворения в Парижеприехал генерал. Он прямо приехал к Blanche и с первого же визита почти унас и остался. Квартирка где-то, правда, у него была своя. Blancheвстретила его радостно, с визгами и хохотом и даже бросилась его обнимать;дело обошлось так, что уж она сама его не отпускала, и он всюду должен былследовать за нею: и на бульваре, и на катаньях, и в театре, и по знакомым

На это употребление генерал еще годился; он был довольно сановит и приличен- росту почти высокого, с крашеными бакенами и усищами (он прежде служил вкирасирах), с лицом видным, хотя несколько и обрюзглым. Манеры его былипревосходные, фрак он носил очень ловко. В Париже он начал носить своиордена. С эдаким пройтись по бульвару было не только возможно, но, если такможно выразиться, даже рекомендательно. Добрый и бестолковый генерал былвсем этим ужасно доволен; он совсем не на это рассчитывал, когда к намявился по приезде в Париж. Он явился тогда, чуть не дрожа от страха; ондумал, что Blanche закричит и велит его прогнать; а потому, при такомобороте дела, он пришел в восторг и весь этот месяц пробыл в каком-тобессмысленно-восторженном состоянии; да таким я его и оставил. Уже здесь яузнал в подробности, что после тогдашнего внезапного отъезда нашего изРулетенбурга с ним случилось, в то же утро, что-то вроде припадка. Он упалбез чувств, а потом всю неделю был почти как сумасшедший и заговаривался

Его лечили, но вдруг он все бросил, сел в вагон и прикатил в Париж

Разумеется, прием Blanche оказался самым лучшим для него лекарством; нопризнаки болезни оставались долго спустя, несмотря на радостное ивосторженное его состояние. Рассуждать или даже только вести кой-какнемного серьезный разговор он уж совершенно не мог; в таком случае онтолько приговаривал ко всякому слову "гм!" и кивал головой - тем иотделывался. Часто он смеялся, но каким-то нервным, болезненным смехом,точно закатывался; другой раз сидит по целым часам пасмурный, как ночь,нахмурив свои густые брови. Многого он совсем даже и не припоминал; стал добезобразия рассеян и взял привычку говорить сам с собой. Только однаBlanche могла оживлять его; да и припадки пасмурного, угрюмого состояния,когда он забивался в угол, означали только то, что он давно не виделBlanche, или что Blanche куда-нибудь уехала, а его с собой не взяла, или,уезжая, не приласкала его. При этом он сам не сказал бы, чего ему хочется,и сам не знал, что он пасмурен и грустен. Просидев час или два (я замечалэто раза два, когда Blanche уезжала на целый день, вероятно, к Альберту),он вдруг начинает озираться, суетиться, оглядывается, припоминает и какбудто хочет кого-то сыскать; но, не видя никого и так и не припомнив, о чемхотел спросить, он опять впадал в забытье до тех пор, пока вдруг неявлялась Blanche, веселая, резвая, разодетая, с своим звонким хохотом; онаподбегала к нему, начинала его тормошить и даже целовала, чем, впрочем,редко его жаловала. Раз генерал до того ей обрадовался, что даже заплакал,- я даже подивился

Blanche, с самого его появления у нас, начала тотчас же за него предомною адвокатствовать. Она пускалась даже в красноречие; напоминала, что онаизменила генералу из-за меня, что она была почти уж его невестою, словодала ему; что из-за нее он бросил семейство, и что, наконец, я служил унего и должен бы это чувствовать, и что - как мне не стыдно... Я всемолчал, а она ужасно тараторила. Наконец я рассмеялся, и тем дело икончилось, то есть сперва она подумала, что я дурак, а под конецостановилась на мысли, что я очень хороший и складный человек. Однимсловом, я имел счастие решительно заслужить под конец полноеблагорасположение этой достойной девицы. (Blanche, впрочем, была и в самом