Школьная библиотека

саду; тоже думал и французский инженер. А между тем слова кошевого непрошли даром, и в городе оказался недостаток в съестных припасах. Пообычаю прошедших веков, войска не разочли, сколько им было нужно. Попробовали сделать вылазку, но половина смельчаков была тут же перебита козаками, а половина прогнана в город ни с чем. Жиды, однако же, воспользовались вылазкою и пронюхали вс°: куда и зачем отправились запорожцы, и с какими военачальниками, и какие именно курени, и сколько их числом, и сколько было оставшихся на месте, и что они думают делать, - словом, чрез несколько уже минут в городе вс° узнали.....

зали его на базаре к столбу и положили возле дубину, чтобы всякий по мере сил своих отвесил ему по удару. Но не нашлось такого из всех запорожцев, кто бы поднял на него дубину, помня прежние его заслуги. Таков былкозак Мосий Шило.

"Так есть же такие, которые бьют вас, собак!" - сказал он, ринувшисьна него. И уж так-то рубились они! И наплечники и зерцала погнулись уобоих от ударов. Разрубил на нем вражий лях железную рубашку, доставлезвеем самого тела: зачервонела козацкая рубашка. Но не поглядел на тоШило, а замахнулся всей жилистой рукою (тяжела была коренастая рука) иоглушил его внезапно по голове.....

уже не настигнул Голокопытенка, как вдруг чья-то сильная рука ухватилаза повод его коня. Оглянулся Андрий: пред ним Тарас! Затрясся он всемтелом и вдруг стал бледен...

Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за тоот него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакиваетиз лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать егона части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в одинмиг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия.....

смоченных кровию полях и плававшими у берегов. Она видела немало запачканных дегтем запорожских шаровар, мускулистых рук с черными нагайками

Запорожцы переели и переломали весь виноград; в мечетях оставили целыекучи навозу; персидские дорогие шали употребляли вместо очкуров и опоясывали ими запачканные свитки. Долго еще после находили в тех местах запорожские коротенькие люльки. Они весело плыли назад; за ними гнался десятипушечный турецкий корабль и залпом из всех орудий своих разогнал,как птиц, утлые их челны. Третья часть их потонула в морских глубинах,но остальные снова собрались вместе и прибыли к устью Днепра с двенадцатью бочонками, набитыми цехинами.....

нако ж, он надеется доставить ему свидание.

Бульба вошел с тремя жидами в комнату.

Жиды начали опять говорить между собою на своем непонятном языке. Тарас поглядывал на каждого из них. Что-то, казалось, сильно потрясло его:на грубом и равнодушном лице его вспыхнуло какое-то сокрушительное пламянадежды - надежды той, которая посещает иногда человека в последнем градусе отчаяния; старое сердце его начало сильно биться, как будто у юноши.

- Слушайте, жиды! - сказал он, и в словах его было что-то восторженное. - Вы вс° на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского; ипословица давно уже говорит, что жид самого себя украдет, когда толькозахочет украсть.....

глазами.

- А я, ей-богу, думал, что это сам воевода. Ай, ай, ай!.. - при этомжид покрутил головою и расставил пальцы. - Ай, какой важный вид! Ей-богу, полковник, совсем полковник! Вот еще бы только на палец прибавить,то и полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, какмуха, да и пусть муштрует полки!

Гайдук поправил нижний ярус усов своих, причем глаза его совершенноразвеселились.

- Что за народ военный! - продолжал жид. - Ох, вей мир, что за народхороший! Шнурочки, бляшечки... Так от них блестит, как от солнца; а цурки, где только увидят военных.....

толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, - ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его

Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи,и одобрительно только говорил: "Добре, сынку, добре!"

Но когда подвели его к последним смертным мукам, - казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, вс°неведомые, вс° чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовалпри его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белыегруди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумнымсловом освежил его и утешил при кончине.....

им верно быстрые кони, как вдруг среди самого бегу остановился Тарас ивскрикнул: "Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим лясам!" И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и впоходах, и дома. А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его подмогучие плечи. Двинулся было он всеми членами, но уже не посыпались наземлю, как бывало прежде, схватившие его гайдуки. "Эх, старость, старость!" - сказал он, и заплакал дебелый старый козак. Но не старость была виною: сила одолела силу.....

В департаменте... но лучше не называть, в каком департаменте. Ничегонет сердитее всякого рода департаментов, полков, канцелярий и, словом,всякого рода должностных сословий. Теперь уже всякий частный человексчитает в лице своем оскорбленным все общество. Говорят, весьма недавнопоступила просьба от одного капитан-исправника, не помню какого-то города,в которой он излагает ясно, что гибнут государственные постановления и чтосвященное имя его произносится решительно всуе. А в доказательство приложилк просьбе преогромнейший том какого-то романтического сочинения, где чрезкаждые десять страниц является капитан-исправник, местами даже совершенно впьяном виде.....

пожертвований, отказов от обедов, гуляний, - словом, даже в то время, когдавсе чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поигратьв штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями,затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачикакую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда ини в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когдане о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которомупришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, словом, даже тогда, когда все стремится развлечься, - Акакий Акакиевич непредавался никакому развлечению.....