Школьная библиотека

инициалами деревьев; ряды колючей проволоки с двух сторон отделяли его отполя профессора Стоу -- предшествующий век, где и ягнята были белее, итравка помягче, и ручеек побурливей, -- а также от присвоенного профессоромШапиро начала девятнадцатого столетия с его мглистыми долинами, морскимитуманами и привозным виноградом. Рой Тейер избегал разговоров о своемпредмете, собственно, он избегал разговоров о всяком предмете, угробивдесяток лет безрадостной жизни на исчерпывающий труд, посвященный забытойкомпании никому не нужных рифмоплетов; он вел подробный дневник, заполняяего шифрованными стихами, которые потомки, как он надеялся, когда-нибудьразберут, и смерив прошлое трезвым взглядом, объявят величайшим литературнымдостижением нашего времени, -- и, насколько я в состояньи судить, вы,возможно, и правы, Рой Тейер.

После того, как все распробовали и похвалили коктейль, профессор Пнинприсел на одышливый пуфик близ своего наиновейшего друга и сказал:

-- Я подготовил сообщение о полевом жаворонке, сударь, о котором высделали мне честь меня допросить. Возьмите это домой. Здесь отпечатанный напишущей машинке сжатый отчет с библиографией. Я думаю, мы можем теперьпереместиться в другую комнату, где нас, я думаю, ожидает ужин а lafourchette

8

Гости с полными тарелками перетекли обратно в гостиную. Появился пунш.

-- Господи, Тимофей, откуда у вас эта совершенно божественная чаша? воскликнула Джоан.

-- Виктор подарил.

-- Но где же он ее раздобыл?

-- Полагаю, в антикварной лавке в Крэнтоне.

-- Господи, она же должна стоить целое состояние.

-- Один доллар? Десять? Или меньше?

-- Десять долларов -- чушь! Я бы сказала, две сотни. Да вы посмотритена нее. Взгляните на этот витой узор. Знаете, вам надо показать ееКокереллам. Они разбираются в старом стекле. На самом деле у них даже естькувшин из Лейк-Данмор, но он выглядит бедным родичем вашей чаши.

Маргарет Тейер в свой черед восхитилась и сказала, что ребенком онапредставляла себе стеклянные башмачки Золушки точь в точь такими же,зеленовато-синими; в своем ответе профессор Пнин отметил, что, primo1, онбыл бы рад услышать хоть от кого-то, что содержимое не уступает сосуду, и,secundo2, что башмачки Сандрильоны были не из стекла, а из меха русскойбелки -- vair по-французски. Это, сказал он, очевидный случай выживаниянаиболее приспособленного из слов, -- verre3 больше говорит воображению,нежели vair, каковое слово, как он полагает, произошло не от varius -разнообразный, пестрый, -- но от "веверица", то есть от славянского названияопределенной разновидности прекрасного, бледного, как у зимней белки меха,голубоватого, или лучше сказать "сизого", голубиного ("columbine") тона, -"от латинского "columba", голубь, как хорошо известно кое-кому изприсутствующих, так что вы, миссис Файр, как видите, в общем-то правы".

-- Содержимое превосходно, -- произнес Лоренс Клементс.

-- Очень вкусный напиток, -- сказала Маргарет Тейер.

("А я всегда полагал, что "columbine" -- это какой-то цветок", -сказал Томас Бетти, и та с готовностью согласилась.)

Поговорили об относительном возрасте кое-кого из детей. Виктору скоробудет пятнадцать. Эйлин, внучке старшей сестры миссис Тейер, пять лет

7абель -- двадцать три, ей очень нравится работа секретарши в Нью-Йорке

Дочери доктора Гагена двадцать четыре, она вот-вот воротится из Европы послечудесно проведенного лета, -- она разъезжала по Баварии и Швейцарии с весьмалюбезной старой дамой -- Дорианной Карен, известной в двадцатых кинозвездой.

Зазвонил телефон. Кто-то желал поговорить с миссис Шеппард. Сточностью, совершенно ему в этих делах не свойственной, непредсказуемый Пнинне только отбарабанил ее новый адрес и телефон, но и добавил таковые же еестаршего сына

9

Кдесяти часам Пнин-пунш и Бетти-скотч вынудили кое-кого из гостейразговаривать громче, чем они о себе полагали. Алое зарево разливалось содной стороны по шее миссис Тейер - под синей звездой ее левой серьги; сидянавытяжку, она потчевала хозяина рассказом о распре между двумя еесослуживцами. Это была простенькая конторская история, однако тональныепереходы от мисс Визг к мистеру Бассо и сознание того, как замечательнопротекает вечер, заставляли Пнина пригибаться и восторженно гоготать,прикрываясь ладонью. Рой Тейер слабо помаргивал, глядя вдоль серогопористого носа в свой пунш и вежливо слушая Джоан Клементс, у которой, когдаона бывала, как нынче, навеселе, появлялась соблазнительное обыкновениеперемаргивать, а то и совсем закрывать синие в черных ресницах глаза ипрерывать свои речи, -- дабы выделить оговорку или собраться с мыслями, -глубокими придыханиями ("хо-о-о"): "Но не кажется ли вам -- хо-о-о -- чтото, что он пытается сделать -- хо-о-о -- практически во всех своих романах-- хо-о-о -- это -- хо-о-о -- выразить фантасмагорическую повторяемостьопределенных положений?". Бетти сохранила свое управляемое маленькое "я" исо знанием дела пеклась о закусках. В том конце комнаты, где помещаласьниша, Клементс угрюмо вращал неповоротливый глобус, а Гаген, старательноизбегая традиционных интонаций, к которым он прибегнул бы в более свойскойкомпании, рассказывал ему и ухмылявшемуся Томасу свежий анекдот о мадамИдельсон, слышанный миссис Гаген от миссис Блорендж. Подошел Пнин с тарелкойнуги.

-- Это не вполне для ваших непорочных ушей, Тимофей, сказал ГагенПнину, который всегда признавался, что не видит соли ни в одном из"скабрезных анекдотов", -- однако...

Клементс перебрался поближе к дамам. Гаген начал рассказывать историюзаново, Томас - заново ухмыляться. Пнин ладонью брезгливо отмахнулся отрассказчика -- "да ну вас" -- и сказал:

-- Я слышал этот же самый анекдот лет тридцать пять назад в Одессе идаже тогда не смог понять, что в нем смешного

10

На еще более поздней стадии вечеринки вновь произошли некоторыеперегруппировки. В углу кушетки скучающий Лоренс перелистывал альбом"Фламандские шедевры", подаренный Виктору матерью и забытый им у Пнина

Джоан сидела на скамейке у мужниных ног, поставив тарелку с виноградом наподол широкой юбки, и прикидывала, когда можно будет уйти, не обидевТимофея. Прочие слушали рассуждения Гагена о современном образовании:

-- Можете надо мной смеяться, -- говорил он, бросая острый взгляд наКлементса, который покачал головой, отвергая вызов, и протянул альбом Джоан,показав ей в нем нечто такое, от чего она захихикала.

-- Можете надо мной смеяться, но я утверждаю, что единственный способвыбраться из этой трясины, -- самую капельку, Тимофей, спасибо, -- этозапереть студента в звуконепроницаемой камере и уничтожить лекционные залы.

-- Да, конечно, -- шепотом сказала мужу Джоан, возвращая альбом.

-- Я рад, что вы со мной согласны, Джоан, -- продолжал Гаген. -Однако, когда я попытался развить эти мысли, меня назвали "enfant terrible"1и, быть может, дослушав меня до конца, вы не так легко со мной согласитесь

В распоряжении изолированного студента будут фонографические записи повсевозможным предметам...

-- Но личность лектора, -- сказала Маргарет Тейер. -- Она же что-нибудьда значит.

-- Ничего! -- выкрикнул Гаген. -- В том-то и ужас! Кому, например,нужна его, -- он указал на сияющего Пнина, -- кому нужна его личность?Никому! Они, не дрогнув, откажутся от блестящей личности Тимофея. Миру нужнамашина, а не Тимофей.

-- Тимофея можно было бы показывать по телевизору, -- сказал Клементс.

-- О, я бы смотрела с восторгом, -- сказала Джоан, улыбнувшись хозяину,а Бетти с силой закивала. Пнин низко им поклонился и развел руками -"обезоружен".

-- А что думаете вы о моем спорном проекте? -- спросил Гаген у Томаса.

-- Я могу вам сказать, что думает Том,-- произнес Клементс, продолжаяразглядывать все ту же картинку в книге, раскрытой у него на коленях. -- Томдумает, что наилучший способ обучения чему бы то ни было состоит в том,чтобы устраивать обсуждения в классе, то есть дозволять двадцати безмозглымюнцам и двум нахальным невротикам пятьдесят минут толковать о том, о чемпонятия не имеют ни они, ни их преподаватель. Надо же, -- продолжал он безвсякого логического перехода, -- три последних месяца ищу эту картину, а она-- вот она. Издателю моей новой книги по философии жеста понадобился мойпортрет, а мы с Джоан знаем, что видели нечто поразительно похожее у старыхмастеров, но даже период вспомнить не можем. И вот, пожалуйста. Только иосталось, что добавить спортивную рубашку, да убрать руку этого вояки.

-- Я вынужден решительно протестовать, -- начал Томас.

Клемент передал раскрытый альбом Маргарет Тейер, и та раскатистозасмеялась.

-- Я вынужден протестовать, Лоренс, -- сказал Томас. -- Свободноеобсуждение с привлечением широких обобщений -- это гораздо болеереалистичный подход к образованию, чем старомодное чтение формальных лекций.

-- Разумеется, разумеется, -- сказал Клементс