Книга "БЕСЫ". Страница 1
Часть перваяВоспроизводится по изданию: "Бесы. Роман Федора Достоевского. СПБ. 1873", сисправлениями по журналу "Русский Вестник" 1871, т.т. XCI, ХСII, XCIV, XCV,XCVI и 1872, т. СП. (с сохранением орфографии). Редакция Б. Томашевского иК. Халабаева
Перевод иноязычных выражений - приведен в самом конце
БЕСЫРоман в трех частях
Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы, что делать нам?
В поле бес нас водит видно
Да кружит по сторонам.
..........................
Сколько их, куда их гонят,
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
А. ПушкинТут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволилим войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней;и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, увидяслучившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жителисмотреть случившееся, и пришедши к Иисусу, нашли человека, из котороговышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме и ужаснулись
Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся
Евангелие от Луки. Глава VIII, 32-36
-------------------------------ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вместо введения: несколько подробностей из биографии многочтимого СтепанаТрофимовича Верховенского
I
Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшедших внашем, доселе ничем не отличавшемся городе, я принужден, по неумению моему,начать несколько издалека, а именно некоторыми биографическимиподробностями о талантливом и многочтимом Степане Трофимовиче Верховенском
Пусть эти подробности послужат лишь введением к предлагаемой хронике, асамая история, которую я намерен описывать, еще впереди
Скажу прямо: Степан Трофимович постоянно играл между нами некоторую особуюи так-сказать гражданскую роль и любил эту роль до страсти, - так даже,что, мне кажется, без нее и прожить не мог. Не то чтоб уж я его приравнивалк актеру на театре: сохрани боже, тем более, что сам его уважаю. Тут вс¬могло быть делом привычки, или, лучше сказать, беспрерывной и благороднойсклонности, с детских лет, к приятной мечте о красивой гражданской своейпостановке. Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" итак-сказать "ссыльного". В этих обоих словечках есть своего родаклассический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потомпостепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел егонаконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала
В одном сатирическом английском романе прошлого столетия, некто Гуливер,возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь двавершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что иходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они предним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил,воображая, что он вс¬ еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ними бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями; носправедливо ли? Чего не может сделать привычка? Привычка привела почти ктому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде,если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек< 3E
Я даже так думаю, что под конец его все и везде позабыли; но уже никак ведьнельзя сказать, что и прежде совсем не знали. Бесспорно, что и он некотороевремя принадлежал к знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашегопрошедшего поколения, и, одно время, - впрочем, всего только одну самуюмаленькую минуточку, - его имя многими тогдашними торопившимися людьмипроизносилось чуть не на ряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского итолько что начинавшего тогда за границей Герцена. Но деятельность СтепанаТрофимовича окончилась почти в ту же минуту, как и началась, - так-сказать,от "вихря сошедшихся обстоятельств". И что же? Не только "вихря", но даже и"обстоятельств" совсем потом не оказалось, по крайней мере в этом случае. Ятолько теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже всовершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, внашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, нодаже и под присмотром никогда не находился. Какова же после этого силасобственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что внекоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известныи сочтены, и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать летгубернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторуюособую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего, присдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовичанеопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бынепременно обиделся. А между тем это был ведь человек умнейший идаровитейший, человек так-сказать даже науки, хотя впрочем в науке... ну,одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего. Новедь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается
Он воротился из-за границы и блеснул в виде лектора на кафедре университетауже в самом конце сороковых годов. Успел же прочесть всего только нескольколекций, и кажется, об аравитянах; успел тоже защитить блестящую диссертациюо возникавшем было гражданском и ганзеатическом значении немецкого городкаГанау, в эпоху между 1413 и 1428 годами, а вместе с тем и о тех особенных инеясных причинах, почему значение это вовсе не состоялось. Диссертация эталовко и больно уколола тогдашних славянофилов и разом доставила ему междуними многочисленных и разъяренных врагов. Потом, - впрочем уже после потерикафедры, - он успел напечатать (так-сказать в виде отместки и чтоб указатького они потеряли) в ежемесячном и прогрессивном журнале, переводившем изДиккенса и проповедывавшем Жорж-Занда, начало одного глубочайшегоисследования, - кажется, о причинах необычайного нравственного благородствакаких-то рыцарей в какую-то эпоху, или что-то в этом роде. По крайней мерепроводилась какая-то высшая и необыкновенно благородная мысль. Говорилипотом, что продолжение исследования было поспешно запрещено, и что дажепрогрессивный журнал пострадал за напечатанную первую половину. Очень моглоэто быть, потому что чего тогда не было? Но в данном случае вероятнее, чтоничего не было, и что автор сам поленился докончить исследование. Прекратилже он свои лекций об аравитянах потому, что перехвачено было как-то икем-то (очевидно, из ретроградных врагов его) письмо к кому-то с изложениемкаких-то "обстоятельств"; вследствие чего кто-то потребовал от негокаких-то объяснений. Не знаю, верно ли, но утверждали еще, что в Петербургебыло отыскано в то же самое время какое-то громадное, противоестественное ипротивогосударственное общество, человек в тринадцать, и чуть не потрясшеездание. Говорили, что будто бы они собирались переводить самого Фурье. Какнарочно в то же самое время в Москве схвачена была и поэма СтепанаТрофимовича, написанная им еще лет шесть до сего, в Берлине, в самой первойего молодости, и ходившая по рукам, в списках, между двумя любителями и уодного студента. Эта поэма лежит теперь и у меня в столе; я получил ее, недалее как прошлого года, в собственноручном, весьма недавнем списке, отсамого Степана Трофимовича, с его надписью и в великолепном красномсафьянном переплете. Впрочем она не без поэзии и даже не без некотороготаланта; странная, но тогда (то-есть вернее в тридцатые годах) в этом родечасто пописывали. Рассказать же сюжет затрудняюсь, ибо по правде ничего внем не понимаю. Это какая-то аллегория, в лирико-драматической форме инапоминающая вторую часть Фауста. Сцена открывается хором женщин, потомхором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших,но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то оченьнеопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшегоюмора. Но сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то "Праздник жизни"на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскимисакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чем-то одинминерал, - то-есть предмет уже вовсе неодушевленный. Вообще же все поютбеспрерывно, а если разговаривают, то как-то неопределенно бранятся, ноопять-таки с оттенком высшего значения. Наконец сцена опять переменяется, иявляется дикое место, а между утесами бродит один цивилизованный молодойчеловек, который срывает и сосет какие-то травы, и на вопрос феи: зачем онсосет эти травы? ответствует, что он, чувствуя в себе избыток жизни, ищетзабвения и находит его в соке этих трав; но что главное желание его,поскорее потерять ум (желание может быть и излишнее). Затем вдруг въезжаетнеописанной красоты юноша на черном коне, и за ним следует ужасноемножество всех народов. Юноша изображает собою смерть, а все народы ее
