Школьная библиотека

ничего не предполагали. Весьма и весьма готов сожалеть, если, так сказать,нищета подвигла и Софью Семеновну, но для чего же, мадемуазель, вы нехотели сознаться? Позора убоялись? Первый шаг? Потерялись, может быть? Делопонятное-с; очень понятное-с... Но, однако, для чего же было пускаться втакие качества! Господа! - обратился он ко всем присутствующим, - господа!Сожалея и, так сказать, соболезнуя, я, пожалуй, готов простить, дажетеперь, несмотря на полученные личные оскорбления. Да послужит же,мадемуазель, теперешний стыд вам уроком на будущее, - обратился он к Соне,- а я дальнейшее оставлю втуне и, так и быть, прекращаю.....

полицию, а я присягу приму! Одного только понять не могу: для чего онрискнул на такой низкий поступок! О жалкий, подлый человек!

- Я могу объяснить, для чего он рискнул на такой поступок, и, еслинадо, сам присягу приму! - твердым голосом произнес, наконец, Раскольникови выступил вперед

Он был по-видимому тверд и спокоен. Всем как-то ясно стало, при одномтолько взгляде на него, что он действительно знает, в чем дело, и что дошлодо развязки

- Теперь я совершенно все себе уяснил, - продолжал Раскольников,обращаясь прямо к Лебезятникову.....

ругались; иные затянули песни..

"А теперь пора и мне! - подумал Раскольников. - Ну-тка, СофьяСеменовна, посмотрим, что вы станете теперь говорить!"

И он отправился на квартиру Сони

IV

Раскольников был деятельным и бодрым адвокатом Сони против Лужина,несмотря на то что сам носил столько собственного ужаса и страдания в душе

Но, выстрадав столько утром, он точно рад был случаю переменить своивпечатления, становившиеся невыносимыми, не говоря уже о том, наскольколичного и сердечного заключалось в стремлении его заступиться за Соню

Кроме того, у него было в виду и страшно тревожило его, особенно минутами,предстоящее свидание с Соней: он должен был объявить ей, кто убил Лизавету,и предчувствовал себе страшное мучение, и точно отмахивался от него руками

И потому, когда он воскликнул, выходя от Катерины Ивановны: "Ну, что выскажете теперь, Софья Семеновна?", то, очевидно, находился еще в каком-товнешне возбужденном состоянии бодрости, вызова и недавней победы надЛужиным.....

Эта минута была ужасно похожа, в его ощущении, на ту, когда он стоялза старухой, уже высвободив из петли топор, и почувствовал, что уже "нимгновения нельзя было терять более"

- Что с вами? - спросила Соня, ужасно оробевшая

Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагалобъявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошлак нему, села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце еестучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицосвое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить.....

Его как бы вдруг передернуло, прежняя, ненавистная и почти надменная улыбкавыдавилась на губах его

- Я, Соня, еще в каторгу-то, может, и не хочу идти, - сказал он

Соня быстро на него посмотрела

После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастномуопять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его слов ейвдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще небыло известно, ни зачем, ни как, ни для чего это было. Теперь все этивопросы разом вспыхнули в ее сознании.....

- Ты опять права, Соня. Это все ведь вздор, почти одна болтовня!Видишь: ты ведь знаешь, что у матери моей почти ничего нет. Сестра получилавоспитание, случайно, и осуждена таскаться в гувернантках. Все их надеждыбыли на одного меня. Я учился, но содержать себя в университете не мог и навремя принужден был выйти. Если бы даже и так тянулось, то лет черездесять, через двенадцать (если б обернулись хорошо обстоятельства) явсе-таки мог надеяться стать каким-нибудь учителем или чиновником, стысячью рублями жалованья... (Он говорил как будто заученное.....

Он облокотился на колена и, как в клещах, стиснул себе ладонямиголову

- Экое страдание! - вырвался мучительный вопль у Сони

- Ну, что теперь делать, говори! - спросил он, вдруг подняв голову и сбезобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее

- Что делать! - воскликнула она, вдруг вскочив с места, и глаза ее,доселе полные слез, вдруг засверкали. - Встань! (Она схватила его за плечо;он приподнялся, смотря на нее почти в изумлении.) Поди сейчас, сию жеминуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую тыосквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скаживсем, вслух: "Я убил!" Тогда бог опять тебе жизни пошлет.....

на бегу. Раскольников вышел вслед за нею, Лебезятников за ним

- Непременно помешалась! - говорил он Раскольникову, выходя с ним наулицу, - я только не хотел пугать Софью Семеновну и сказал: "кажется", но исомнения нет. Это, говорят, такие бугорки, в чахотке, на мозгу вскакивают;жаль, что я медицины не знаю. Я, впрочем, пробовал ее убедить, но онаничего не слушает

- Вы ей о бугорках говорили?

- То есть не совсем о бугорках. Притом она ничего бы и не поняла. Но япро то говорю: если убедить человека логически, что, в сущности, ему не очем плакать, то он перестанет плакать.....

Ивановна совсем в исступлении. Говорю вам, окончательно помешалась. Их вполицию возьмут. Можете представить, как это подействует... Они теперь наканаве у -ского моста, очень недалеко от Софьи Семеновны. Близко

На канаве, не очень далеко от моста и не доходя двух домов от дома,где жила Соня, столпилась куча народу. Особенно сбегались мальчишки идевчонки. Хриплый, надорванный голос Катерины Ивановны слышался еще отмоста. И действительно, это было странное зрелище, способное заинтересоватьуличную публику. Катерина Ивановна в своем стареньком платье, вдрадедамовой шали и в изломанной соломенной шляпке, сбившейся безобразнымкомком на сторону, была действительно в настоящем исступлении.....

- Как дозволение! - завопила Катерина Ивановна. - Я сегодня мужасхоронила, какое тут дозволение!

- Сударыня, сударыня, успокойтесь, - начал было чиновник, - пойдемте,я вас доведу... Здесь в толпе неприлично... вы нездоровы..

- Милостивый государь, милостивый государь, вы ничего не знаете! кричала Катерина Ивановна, - мы на Невский пойдем, - Соня, Соня! Да где жона? Тоже плачет! Да что с вами со всеми!.. Коля, Леня, куда вы? вскрикнула она вдруг в испуге, - о глупые дети! Коля, Леня, да куда жони!.

Случилось так, что Коля и Леня, напуганные до последней степениуличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец, солдата,который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись,схватили друг друга за ручки и бросились бежать.....