Школьная библиотека

Потом из тьмы выступали еще разные фигуры, все странно растрепанные, всеполупьяные, крикливые, беспокойные...

Гавриле стало жутко. Ему захотелось, чтобы хозяин воротился скорее. Шум втрактире сливался в одну ноту, и казалось, что это рычит какое-то огромноеживотное, оно, обладая сотней разнообразных голосов, раздраженно, слепорвется вон из этой каменной ямы и не находит выхода на волю... Гаврилачувствовал, как в его тело всасывается что-то опьяняющее и тягостное, отчего у него кружилась голова и туманились глаза, любопытно и со страхомбегавшие по трактиру.....

- Ну-ну!.. куксись у меня! - оборвал его Челкаш. Но Гаврила теперь уже немог удержаться и, тихо всхлипывая, плакал, сморкался, ерзал по лавке, ногреб сильно, отчаянно. Лодка мчалась стрелой. Снова на дороге встали темныекорпуса судов, и лодка потерялась в них, волчком вертясь в узких полосахводы между бортами.

- Эй ты! слушай! Буде спросит кто о чем - молчи, коли жив быть хочешь!Понял?

- Эхма!.. - безнадежно вздохнул Гаврила в ответ на суровое приказание игорько добавил: - Судьбина моя пропащая!..

- Не ной! - внушительно шепнул Челкаш.....

все человеческое.

А Челкаш торжествовал. Его привычные к потрясениям нервы уже успокоились

У него сладострастно вздрагивали усы и в глазах разгорался огонек. Ончувствовал себя великолепно, посвистывал сквозь зубы, глубоко вдыхал влажныйвоздух моря, оглядывался кругом и добродушно улыбался, когда его глазаостанавливались на Гавриле.

Ветер пронесся и разбудил море, вдруг заигравшее частой зыбью. Тучисделались как бы тоньше и прозрачней, но все небо было обложено ими

Несмотря на то, что ветер, хотя еще легкий, свободно носился над морем, тучибыли неподвижны и точно думали какую-то серую, скучную Думу.....

палубе, где три темных бородатых фигуры, оживленно болтая друг с другом настранном сюсюкающем языке, смотрели за борт в лодку Челкаша. Четвертый,завернутый в длинную хламиду, подошел к нему и молча пожал ему руку, потомподозрительно оглянул Гаврилу.

- Припаси к утру деньги, - коротко сказал ему Челкаш. - А теперь я спатьиду. Гаврила, идем! Есть хочешь?

- Спать бы... - ответил Гаврила и через пять минут храпел, а Челкаш, сидярядом с ним, примерял себе на ногу чей-то сапог и, задумчиво сплевывая всторону, грустно свистел сквозь зубы.....

себе в лицо.

Челкаш молчал и по-волчьи скалил зубы. Гаврила все изливался:

- Ведь я что думал? Едем мы сюда... думаю... хвачу я его - тебя веслом... рраз!.. денежки - себе, его - в море... тебя-то... а? Кто, мол,его хватится? И найдут, не станут допытываться - как да кто. Не такой, мол,он человек, чтоб из-за него шум подымать!.. Ненужный на земле! Кому за неговстать?

- Дай сюда деньги!.. - рявкнул Челкаш, хватая Гаврилу за горло...

Гаврила рванулся раз, два, - другая рука Челкаша змеей обвилась вокругнего... Треск разрываемой рубахи - и Гаврила лежал на песке, безумновытаращив глаза, цапаясь пальцами рук за воздух и взмахивая ногами.....

I

... В часы усталости духа, - когда память оживляет тени прошлого и от нихна сердце веет холодом, когда мысль, как бесстрастное солнце осени, освещаетгрозный хаос настоящего и зловеще кружится над хаосом дня, бессильнаяподняться выше, лететь вперед, - в тяжелые часы усталости духа я вызываюпред собой величественный образ Человека.

Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете егомедленно шествует - вперед! и - выше! - трагически прекрасный Человек!

Я вижу его гордое чело и смелые, глубокие глаза, а в них - лучибесстрашной Мысли, той величавой силы, которая в моменты утомленья - творитбогов, в эпохи бодрости - их низвергает.....

и хлебом и дарами духа!

- Да будут прокляты все предрассудки, предубежденья и привычки, опутавшиемозг и жизнь людей, подобно липкой паутине. Они мешают жить, насилуя людей,- я их разрушу!

- Мое оружье - Мысль, а твердая уверенность в свободе Мысли, в еебессмертии и вечном росте творчества ее - неисчерпаемый источник моей силы!

- Мысль для меня есть вечный и единственно не ложный маяк во мраке жизни,огонь во тьме ее позорных заблуждений; я вижу, что все ярче он горит, всеглубже освещает бездны тайн, и я иду в лучах бессмертной Мысли, вослед заней, все - выше! и - вперед!

- Для Мысли нет твердынь несокрушимых, и нет святынь незыблемых ни наземле, ни в небе! Все создается ею, и это ей дает святое, неотъемлемое праворазрушить все, что может помешать свободе ее роста.....