Школьная библиотека

поможет... - Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до тогонатуральны, что Раскольников умолк и с диким любопытством стал егорассматривать. Воды, впрочем, он не принял

- Родион Романович! миленький! да вы этак себя с ума сведете, уверяювас, э-эх! А-ах! Выпейте-ка! Да выпейте хоть немножечко!

Он-таки заставил его взять стакан с водой в руки. Тот машинальноподнес было его к губам, но, опомнившись, с отвращением поставил на стол

- Да-с, припадочек у нас был-с! Этак вы опять, голубчик, прежнююболезнь себе возвратите, - закудахтал с дружественным участием ПорфирийПетрович, впрочем, все еще с каким-то растерявшимся видом.....

поручику, подзывали?" Вот как бы следовало мне поступить, если б я хотькапельку на вас подозрения имел. Следовало бы по всей форме от васпоказание-то отобрать, обыск сделать, да, пожалуй, еще вас изаарестовать... Стало быть, я на вас не питаю подозрений, коли иначепоступил! А вы здравый взгляд потеряли, да и не видите ничего, повторяю-с!

Раскольников вздрогнул всем телом, так что Порфирий Петрович слишкомясно заметил это

- Лжете вы все! - вскричал он, - я не знаю ваших целей, но вы вселжете... Давеча вы не в этом смысле говорили, и ошибиться нельзя мне.....

Вид этого человека с первого взгляда был очень странный. Он гляделпрямо перед собою, но как бы никого не видя. В глазах его сверкаларешимость, но в то же время смертная бледность покрывала лицо его, точноего привели на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали

Он был еще очень молод, одет как простолюдин, роста среднего,худощавый, с волосами, обстриженными в кружок, с тонкими, как бы сухимичертами лица. Неожиданно оттолкнутый им человек первый бросился было за нимв комнату и успел схватить его за плечо: это был конвойный; но Николайдернул руку и вырвался от него еще раз

В дверях затолпилось несколько любопытных.....

- Почему же комическая-с? - тотчас навострил уши Порфирий Петрович,тоже повернувшийся было уйти

- Да как же, вот этого бедного Миколку вы ведь как, должно быть,терзали и мучили, психологически-то, на свой манер, покамест он несознался; день и ночь, должно быть, доказывали ему: "Ты убийца, тыубийца..." - ну а теперь, как он уж сознался, вы его опять по косточкамразминать начнете: "Врешь, дескать, не ты убийца! Не мог ты им быть! Несвои ты слова говоришь!" Ну, так как же после этого должность некомическая?

- Хе-хе-хе! А таки заметили, что я сказал сейчас Николаю, что он "несвои слова говорит"?

- Как не заметить?

- Хе-хе! Остроумны, остроумны-с.....

- Да тут же, у него за перегородкой, все время просидел

- Как? Так это вы-то были сюрприз? Да как же это могло случиться?Помилуйте!

- Видемши я, - начал мещанин, - что дворники с моих слов идти нехотят, потому, говорят, уже поздно, а пожалуй, еще осерчает, что тем часомне пришли, стало мне обидно, и сна решился, и стал узнавать. А разузнамшивчера, сегодня пошел. Впервой пришел - его не было. Часом помедля пришел не приняли, в третий пришел - допустили. Стал я ему докладывать все, какбыло, и стал он по комнате сигать и себя в грудь кулаком бил: "Что вы,говорит, со мной, разбойники, делаете? Знал бы я этакое дело, я б его сконвоем потребовал!" Потом выбежал, какого-то позвал и стал с ним в углуговорить, а потом опять ко мне - и стал спрашивать и ругать.....

Конечно, он быстро успел разглядеть в Андрее Семеновиче чрезвычайнопошленького и простоватого человечка. Но это нисколько не разуверило и неободрило Петра Петровича. Если бы даже он уверился, что и все прогрессистытакие же дурачки, то и тогда бы не утихло его беспокойство. Собственно довсех этих учений, мыслей, систем (с которыми Андрей Семенович так на него инакинулся) ему никакого не было дела. У него была своя собственная цель

Ему надо было только поскорей и немедленно разузнать: что и как тутслучилось? В силе эти люди или не в силе? Есть ли чего бояться собственноему, или нет? Обличат его, если он вот то-то предпримет, или не обличат? Аесли обличат, то за что именно, и за что собственно теперь обличают? Малотого: нельзя ли как-нибудь к ним подделаться и тут же их поднадуть, еслиони и в самом деле сильны? Надо или не надо это? Нельзя ли, например,что-нибудь подустроить в своей карьере именно через их же посредство? Однимсловом, предстояли сотни вопросов

Этот Андрей Семенович был худосочный и золотушный человечек малогороста, где-то служивший и до странности белокурый, с бакенбардами, в видекотлет, которыми он очень гордился.....

существует другое устройство общества, посредством коммун. Я недавно всеэто узнала от одного великодушного человека, которому и отдалась, и вместес ним завожу коммуну. Говорю прямо, потому что считаю бесчестным васобманывать. Оставайтесь как вам угодно. Не надейтесь вернуть меня, выслишком опоздали. Желаю быть счастливым". Вот как пишутся подобного родаписьма!

- А эта Теребьева, ведь это та самая, про которую вы тогда говорили,что в третьем гражданском браке состоит?

- Всего только во втором, если судить по-настоящему! Да хоть бы и вчетвертом, хоть бы в пятнадцатом, все это вздор! И если я когда сожалел,что у меня отец и мать умерли, то уж, конечно, теперь.....

- Это вы от вчерашней вашей неудачи так злы и привязываетесь, прорвался наконец Лебезятников, который, вообще говоря, несмотря на всюсвою "независимость" и на все "протесты", как-то не смел оппонировать ПетруПетровичу и вообще все еще наблюдал перед ним какую-то привычную, с прежнихлет, почтительность

- А вы лучше вот что скажите-ка, - высокомерно и с досадой прервалПетр Петрович, - вы можете ли-с... или лучше сказать: действительно ли и настолько ли вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы попросить еетеперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется, они все уж тамворотились, с кладбища-то.....

только вы. Так ли я говорю?

- Я не знаю-с. Это только она сегодня-с так... это раз в жизни... ейуж очень хотелось помянуть, честь оказать, память... а она очень умная-с. Авпрочем, как вам угодно-с, и я очень, очень, очень буду... они все будутвам... и вас бог-с... и сироты-с..

Соня не договорила и заплакала

- Так-с. Ну-с, так имейте в виду-с; а теперь благоволите принять, дляинтересов вашей родственницы, на первый случай, посильную сумму от менялично. Вот-с... имея, так сказать, сам заботы, более не в состоянии......

уполномочила во всем и оставила по себе Катерина Ивановна, сама отправляясьна кладбище. Действительно, все было приготовлено на славу: стол был накрытдаже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки, стаканы, чашки - все это,конечно, было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов,но все было к известному часу на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя,что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже с некотороюгордостию, вся разодетая, в чепце с новыми траурными лентами и в черномплатье. Эта гордость, хотя и заслуженная, не понравилась почему-то КатеринеИвановне: "в самом деле, точно без Амалии Ивановны и стола бы не сумелинакрыть!" Не понравился ей тоже и чепец с новыми лентами: "уж не гордитсяли, чего доброго, эта глупая немка тем, что она хозяйка и из милостисогласилась помочь бедным жильцам? Из милости! Прошу покорно! У папенькиКатерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, столнакрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну,или лучше сказать Людвиговну, туда и на кухню бы не пустили.....