Школьная библиотека

капельки тут не помогут!

- Что же ему, без глаза, что ли, оставаться?

- Нету у него глаза, говорю тебе...

- А третьего дня был! - отчаянно воскликнула баба.

"Черт!.."

- Не знаю, может, и был... черт... только теперь нету... Ивообще, знаешь, милая, вези ты своего младенца в город. Инемедленно, там сделают операцию... Демьян Лукич. А?

- М-да, - глубокомысленно отозвался фельдшер, явно незная, что и сказать, - штука невиданная.

- Резать в городе? - спросила баба в ужасе - Не дам.

Кончилось это тем, что баба увезла своего младенца, не давпритронуться к глазу.....

- Глотка вот захрипла, - молвил пациент.- Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на своюгрудь...Человек скосил глаза и глянул. Ироническнй огонек не погасал в глазах.- Мне бы вот глотку полечить, - вымолвил он."Что это он все свое? - уже с некоторым нетерпением подумал я, - я про сифилис,а он про глотку! "- Слушайте, дядя, - продолжал я вслух, - глотка дело второстепенное. Глотке мытоже поможем, но самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вампридется лечиться - два года.Тут пациент вытарашил на меня глаза.....

Наконец лицо женщины стало высыхать, остались лишь пятна, и тяжко набрякли векинад черными отчаянными глазами.- Что я буду делать? Ведь у меня двое детей, - говорила она сухим измученнымголосом.- Погодите, погодите,- бормотал я, - видно будет, что делать.Я позвал акушерку Пелагею Ивановну, втроем мы уединились в отдельной палате,где было гинекологическое кресло.- Ах, прохвост, а, прохвост, - сквозь зубы сипела Пелагея Ивановна. Женщннамолчала, глаза ее были, как две черные ямки, она всматривалась в окно - всумерки.Это был и один из самых внимательных осмотров в моей жизни.....

Кто она? Ах, понятно. Это - мать Ивана. На руках-то у нее он плакал.А ниже Ивана Карпова:"Авдотья Карпова, 6 лет".- А это кто? Сестра! Каломель...Семья налицо. Семья. И не хватает в ней только одного человека - Карпова, лет35-40... И неизвестно, как его зовут - Сидор, Петр. О, это неважно!"...дражайшая супруга... дурнан болезнь сифиль..."Вот он - документ. Свет в голове. Да, вероятно, приехал с проклятого фронта ине "открылся", а может, и не знал, что нужно открыться. Уехал. А тут пошло. ЗаАвдотьей - Марья, за Марьей - Иван. Общая чашка со щами, полотенце.....

управимся одни? А препараты? Лишних сиделок нету... А готовить?.. А посуда?шприцы?!Но я тупо, упрямо помотал головой и отозвался:- Добьюсь.Прошел месяц...В трех комнатах занесенного снегом флигелька горели лампы с жестянымиабажурами. Иа постелях бельишко было рваное. Два шприца всего было. Маленькийоднограммовый и пятнграммовый - люэр. Словом, это была жалостливая, занесеннаяснегом бедность. Но... гордо лежал отдельно шприц, при помощи которого я,мысленно замирая от страха, несколько раз уже делал новые для меня ещезагадочные и трудные вливания Сальварсана.....

- Пациента, да.- Но не умышленно? - спросил я.- Нет, умышленно, - отозвался Яшвин.- Ну, догадываюсь, - сквозь зубы заметил скептик Плонский, - рак у него,наверное, был, мучительное умирание, а вы ему морфий в десятикратной дозе...- Нет, морфий тут ровно не при чем, - ответил Яшвин, - да и рака у негоникакого не было. Мороз был, прекрасно помню, градусов на пятнадцать, звезды...Ах, какие звезды на Украине. Вот семь лет почти живу в Москве, а все-таки тянетменя на родину. Сердце щемит, хочется иногда мучительно н поезд... И туда.Опять увидеть обрывы, занесенные снегом.....

Он был в великолепной шинели и сапогах со шпорами. Был туго перетянуткавказским пояском с серебряными бляшками, и кавказская же шашка горелаогоньками в блеске электричества на его бедре. Он был в барашковой шапочке смалиновым верхом, перекрещенным золотистым галуном. Раскосые глаза смотрели слица недобро, болезненно, странно, словно прыгали в них черные мячики. Лицо егобыло усеяно рябинами, а черные подстриженные усы дергались нервно.- Нет, не жид, - ответил кавалерист.Тогда человек подскочил ко мне и заглянул в глаза.- Вы не жид, - заговорил он с сильным украинским акцентом на неправильном языке- смеси русских и украинских слов, - но вы не лучше жида.....

- А вы доктор!..

Ткнула пальцем в рукав, в красный крест и покачалаголовой.

- Ай, ай, - продолжала она, и глаза ее пылали, - ай, ай.Какой вы подлец... вы в университете обучались и с этойрванью... На их стороне и перевязочки делаете?! Он человека полицу лупит и лупит. Пока с ума не свел... А вы ему перевязочкуделаете?..

Все у меня помутилось перед глазами, даже до тошноты, и япочувствовал, что сейчас вот и начались самые страшные иудивительные события в моей злосчастной докторской жизни.

- Вы мне говорите? - спросил я и почувствовал, что дрожу.....

- Это что же? - спросил человек с мраморной сыпью. Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежно-белой палаты,университетской палаты, амфитеатр с громоздящимися студенческими головами иседая борода профессора-венеролога... Но быстро я очнулся и вспомнил, что яв полутора тысячах верст от амфитеатра и в сорока верстах от железнойдороги, в свете лампы-молнии... За белой дверью глухо шумели многочисленныепациенты, ожидающие очереди. За окном неуклонно смеркалось и летел первыйзимний снег. Я заставил пациента раздеться еще больше и нашел заживающую уже первичнуюязву.....

- Нет?! - сипло спросила женщина. - Нет? - Искры появились у нее вглазах, и розовая краска тронула скулы. - А вдруг сделается?.. А?.. - Я сам не пойму, - вполголоса сказал я Пелагее Ивановне, - судя по тому,что она рассказывала, должно у нее быть заражение, однако же ничего нет. - Ничего нет, - как эхо откликнулась Пелагея Ивановна. Мы еще несколько минут шептались с женщиной о разных сроках, о разныхинтимных вещах, и женщина получила от меня наказ ездить в больницу. Теперь я смотрел на женщину и видел, что это человек, перешибленныйпополам. Надежда закралась в нее, потом тотчас умирала.....