Школьная библиотека

анекдот, который тоже понравился. Потом зашла речь о лошадях, о бегахнынешнего дня и о том, как лихо Атласный Вронского выиграл первый приз

Левин не заметил, как прошел обед

- А! вот и они! - в конце уже обеда сказал Степап Аркадьевич, перегибаясь через спинку стула и протягивая руку шедшему к нему Вронскому свысоким гвардейским полковником. В лице Вронского светилось тоже общееклубное веселое добродушие. Он весело облокотился на плечо Степану Аркадьичу, что-то шепча ему, и с тою же веселою улыбкой протянул руку Левину

- Очень рад встретиться, - сказал он.....

читься давно уже, вот тянется три месяца. Как только будет развод, онавыйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, "Исаияликуй", в который никто не верит и который мешает счастью людей!- вставил Степан Аркадьич. - Ну, и тогда их положение будет определенно, какмое, как твое

- В чем же затруднение? - сказал Левин

- Ах, это длинная и скучная история! Все это так неопределенно у нас

Но дело в том, - она, ожидая этого развода здесь, в Москве, где все егои ее знают, живет три месяца; никуда не выезжает, никого не видает изженщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к нейездили из милости; эта дура княжна Варвара - и та уехала, считая этонеприличным.....

ложила хоть одну сотую той энергии на общее дело воспитания русских детей, которую она кладет на эту англичанку, Анна Аркадьевна сделала быбольшое, полезное дело

- Да вот что хотите, я не могла. Граф Алексей Кириллыч очень поощрялменя (произнося слова граф Алексей Кириллыч, она просительно-робковзглянула на Левина, и он невольно отвечал ей почтительным и утвердительным взглядом) - поощрял меня заняться школой в деревне. Я ходиланесколько раз. Они очень милы, но я не могла привязаться к этому делу

Вы говорите - энергию.....

- Ты влюбился в эту гадкую женщину, она обворожила тебя. Я видела потвоим глазам.. Да, да! Что ж может выйти из этого? Ты в клубе пил, пил,играл и потом поехал... к кому? Нет, уедем... Завтра я уеду

Долго Левин не мог успокоить жену. Наконец он успокоил ее, толькопризнавшись, что чувство жалости в соединении с вином сбили его и онподдался хитрому влиянию Анны и что он будет избегать ее. Одно, в чем онискреннее всего признавался, было то, что, живя так долго в Москве, заодними разговорами, едой и питьем, он ошалел. Они проговорили до трехчасов ночи.....

представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою онабыла теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью

Как ни мало было неестественности и условности в общем характере Кити,Левин был все-таки поражен тем, что обнажалось теперь пред ним, когдавдруг все покровы были сняты и самое ядро ее души светилось в ее глазах

И в этой простоте и обнаженности она, та самая, которую он любил, былаеще виднее. Она, улыбаясь, смотрела на него; но вдруг брови ее дрогнули,она подняла голову и, быстро подойдя к нему, взяла его за руку и всяприжалась к нему, обдавая его своим горячим дыханием.....

казалось возможно. Но когда он вернулся от доктора и увидал опять еестрадания, он чаще и чаще стал повторять: "Господи, прости, помоги",вздыхать и поднимать голову кверху; и почувствовал страх, что не выдержит этого, расплачется или убежит. Так мучительно ему было. А прошелтолько час

Но после этого часа прошел еще час, два, три, все пять часов, которыеон ставил себе самым дальним сроком терпения, и положение было все тоже; и он все терпел, потому что больше делать было нечего, как терпеть,каждую минуту думая, что он дошел до последних пределов терпения и чтосердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания

Но проходили еще минуты, часы и еще часы, и чувства его страдания иужаса росли и напрягались еще более

Все те обыкновенные условия жизни, без которых нельзя себе ничегопредставить, не существовали более для Левина.....

Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с неювместе, и что у них дети ангелы, и что бог тут пред ними, - он ничему быне удивился; но теперь, вернувшись в мир действительности, он делалбольшие усилия мысли, чтобы понять, что она жива, здорова и что так отчаянно визжавшее существо есть сын его. Кити была жива, страдания кончились. И он был невыразимо счастлив. Это он понимал и этим был вполнесчастлив. Но ребенок? Откуда, зачем, кто он?.. Он никак не мог понять,не мог привыкнуть к этой мысли. Это казалось ему чем-то излишним, избытком, к которому он долго не мог привыкнуть

XVI В десятом часу старый князь, Сергей Иванович и Степан Аркадьич сиделиу Левина и, поговорив о родильнице, разговаривали и о посторонних предметах.....

общего блага - и для низших и для высших классов одинаково, -говорил он,поверх pince-nez глядя на Облонского. - Но они не могут понять этого,они заняты только личными интересами и увлекаются фразами

Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал говорить о том, чтоделают и думают они, те самые, которые не хотели принимать его проектови были причиной всего зла в России, что тогда уже близко было к концу; ипотому охотно отказался теперь от принципа свободы и вполне согласился

Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись

- Ах, кстати, - сказал Степан Аркадьич, - я тебя хотел попросить прислучае, когда ты увидишься с Поморским, сказать ему словечко о том, чтоя бы очень желал занять открывающееся место члена комиссии от соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно-железных дорог

Степану Аркадьичу название этого места, столь близкого его сердцу, ужебыло привычно, и он, не ошибаясь, быстро выговаривал его

Алексей Александрович расспросил, в чем состояла деятельность этой новой комиссии, и задумался.....

penseur. Но я, как человек верующий, не могу в таком важном деле поступить противно христианскому закону

- Но в христианских обществах и у нас, сколько я знаю, развод допущен,- сказал Степан Аркадьич. - Развод допущен и нашею церковью. И мы видим..

- Допущен, но не в этом смысле

- Алексей Александрович, я не узнаю тебя, - помолчав, сказал Облонский. - Не ты ли (и мы ли не оценили этого?) все простил и, движимыйименно христианским чувством, готов был всем пожертвовать? Ты сам сказал: отдать кафтан, когда берут рубашку, и теперь.....

- Деньги нужны, жить нечем

- Живешь же? - Живу, но долги

- Что ты? Много? - с соболезнованием сказал Бартнянский

- Очень много, тысяч двадцать

Бартнянский весело расхохотался

- О, счастливый человек! - сказал он. - У меня полтора миллиона и ничего нет, и, как видишь, жить еще можно! И Степан Аркадьич не на одних словах, а на деле видел справедливостьэтого. У Живахова было триста тысяч долгу и ни копейки за душой, и онжил же, да еще как! Графа Кривцова давно уже все отпели, а он содержалдвух. Петровский прожил пять миллионов и жил все точно так же и даже заведовал финансами и получал двадцать тысяч жалованья.....