Школьная библиотека

Часть I

Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкоюна Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородноесобрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками,покрыты темно-зеленым лаком, в темно-желтых мишурных рамах. Зима с белымидеревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандскиймужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха вманжетах, нежели на человека, - вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужноприсовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы вбараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыминосами.....

выметателя полов, пачкавшего их тут же своими сапогами. Парень называлсяНикитою и проводил все время за воротами, когда барина не было дома. Никитадолго силился попасть ключом в замочную дырку, вовсе не заметную по причинетемноты. Наконец дверь была отперта. Чартков вступил в свою переднюю,нестерпимо холодную, как всегда бывает у художников, чего, впрочем, они незамечают. Не отдавая Никите шинели, он вошел вместе с нею в свою студию,квадратную комнату, большую, но низенькую, с мерзнувшими окнами,уставленную всяким художеским хламом: кусками гипсовых рук, рамками,обтянутыми холстом, эскизами, начатыми и брошенными, драпировкой,развешанной по стульям.....

глазам, и с ужасом заметил, что они точно глядят на него. Это уже не былакопия с натуры, это была та странная живость, которою бы озарилось лицомертвеца, вставшего из могилы. Свет ли месяца, несущий с собой бред мечты иоблекаюпщй все в иные образы, противоположные положительному дню, или чтодругое было причиною тому, только ему сделалось вдруг, неизвестно отчето,страшно сидеть одному в комнате. Он тихо отошел от портрета, отворотился вдругую сторону и старался не глядеть на него, а между тем глаз невольно,сам собою, косясь, окидывал его. Наконец ему сделалось даже страшно ходитьпо комнате; ему казалось, как будто сей же час кто-то другой станет ходитьпозади его, и всякий раз робко оглядывался он назад.....

забубенной жизни и тряски на перекладных остаются одни пошлые привычки

- Извольте сами глядеть, Варух Кузьмич, - сказал хозяин, обращаясь кквартальному и расставив руки, - вот не платит за квартиру, не платит

- Что ж, если нет денег? Подождите, я заплачу

- Мне, батюшка, ждать нельзя, - сказал хозяин в сердцах, делая жестключом, который держал в руке, - у меня вот Потогонкин, подполковник,живет, семь лет уж живет; Анна Петровна Бухмистерова и сарай и конюшнюнанимает на два стойла, три при ней дворовых человека, - вот какие у меняжильцы.....

Все вещи и все, что ни было: станок, холст, картины - были в тот жевечер перевезены на великолепную квартиру. Он расставил то, что былополучше, на видные места, что похуже - забросил в угол и расхаживал повеликолепным комнатам, беспрестанно поглядывая в зеркала. В душе еговозродилось желанье непреоборимое схватить славу сей же час за хвост ипоказать себя свету. Уже чудились ему крики: "Чартков, Чартков! видали выкартину Чарткова? Какая быстрая кисть у Чарткова! Какой сильный талант уЧарткова!" Он ходил в восторженном состоянии у себя по комнате, уносилсяневесть куда.....

бывало, сидел не ворохнувшись на одном месте - пиши с него сколько угодно;он даже засыпал в заказанном ему положении. И, недовольный, положил он своюкисть и палитру на стул и остановился смутно пред холстом. Комплимент,сказанный светской дамой, пробудил его из усыпления. Он бросился быстро кдверям провожать их; на лестнице получил приглашение бывать, прийти наследующей неделе обедать и с веселым видом возвратился к себе в комнату

Аристократическая дама совершенно очаровала его. До сих пор он глядел наподобные существа как на что-то недоступное, которые рождены только длятого, чтобы пронестись в великолепной коляске с ливрейными лакеями ищегольским кучером и бросить равнодушный взгляд на бредущего пешком, внебогатом плащишке человека.....

вс° и прибавлял от себя уже всякому вдоволь благообразия, которое, какизвестно, нигде не подгадит и за что простят иногда художнику и самоенесходство. Скоро он уже сам начал дивиться чудной быстроте и бойкостисвоей кисти. А писавшиеся, само собою разумеется, были в восторге ипровозглашали его гением

Чартков сделался модным живописцем во всех отношениях. Стал ездить наобеды, сопровождать дам в галереи и даже на гулянья, щегольски одеваться иутверждать гласно, что художник должен принадлежать к обществу, что нужноподдержать его званье, что художники одеваются как сапожники, не умеютприлично вести себя, не соблюдают высшего тона и лишены всякойобразованности.....

созданья, уже заключенная в душе самого художника. Последний предмет вкартине был им проникнут; во всем постигнут закон и внутренняя сила. Вездеуловлена была эта плывучая округлость линий, заключенная в природе, которуювидит только один глаз художника-создателя и которая выходит углами укопииста. Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художникзаключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремилего одной согласной, торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным,какая неизмеримая пропасть существует между созданьем и простой копией сприроды.....

когда он у себя в лавке перед покупщиком. Тут они вовсе не чинились,несмотря на то что в этой же зале находилось множество тех аристократов,перед которыми они в другом месте готовы были своими поклонами смести пыль,нанесенную своими же сапогами. Здесь они были совершенно развязны, щупалибез церемонии книги и картины, желая узнать доброту товара, и смелоперебивали цену, набавляемую графами-знатоками. Здесь были многиенеобходимые посетители аукционов, постановившие каждый день бывать в немвместо завтрака; аристократы-знатоки, почитавшие обязанностью не упуститьслучая умножить свою коллекцию и не находившие другого занятия от 12 до 1часа; наконец, те благородные господа, которых платья и кармены очень худы,которые являются ежедневно без всякой корыстолюбивой цели, но единственно,чтобы посмотреть, чем что кончится, кто будет давать больше, кто меньше,кто кого перебьет и за кем что останется.....

толки или с умыслом распущенные слухи - это осталось неизвестно. Нонесколько примеров, случившихся в непродолжительное время пред глазамивсех, были живы и разительны

Из среды тогдашнего аристократства скоро обратил на себя глаза юношалучшей фамилии, отличившийся уже в молодых летах на государственномпоприще, жаркий почитатель всего истинного, возвышенного, ревнитель всего,что породило искусство и ум человека, пророчивший в себе мецената. Скоро онбыл достойно отличен самой государыней, вверившей ему значительное место,совершенно согласное с собственными его требованиями, место, где он могмного произвести для наук и вообще для добра.....