Школьная библиотека

Еще с первых дней моего острожного житья один молодой арестант,чрезвычайно хорошенький мальчик, возбудил во мне особенное любопытство

Звали его Сироткин. Был он довольно загадочное существо во многихотношениях. Прежде всего меня поразило его прекрасное лицо; ему было неболее двадцати трех лет от роду. Находился он в особом отделении, то есть вбессрочном, следственно, считался одним из самых важных военныхпреступников. Тихий и кроткий, он говорил мало, редко смеялся. Глаза у негобыли голубые, черты правильные, личико чистенькое, нежное, волосысветло-русые.....

половины острога; теперь же стояла пустая. Он схватил ее обеими руками ивзмахнул над нами. Еще немного, и он бы раздробил нам головы. Несмотря нато что убийство или намерение убить грозило чрезвычайными неприятностямивсему острогу: начались бы розыски, обыски, усиление строгостей, а потомуарестанты всеми силами старались не доводить себя до подобных общихкрайностей, - несмотря на это, теперь все притихли и выжидали. Ни одногослова в защиту нас! Ни одного крика на Газина! - до такой степени быласильна в них ненависть к нам! Им, видимо, приятно было наше опасноеположение.....

набуянил. Был отдан под суд и приговорен к строгому наказанию. Испугавшисьпредстоящего наказания донельзя, до последней степени, как самый жалкийтрус, он накануне того дня, когда его должны были прогнать сквозь строй,бросился с ножом на вошедшего в арестантскую комнату караульного офицера

Разумеется, он очень хорошо понимал, что таким поступком он чрезвычайноусилит приговор и срок каторжной работы. Но расчет был именно в том, чтобхоть на несколько дней, хоть на несколько часов отдалить страшную минутунаказания! Он до того был трус, что, бросившись с ножом, он даже не ранилофицера, а сделал все для проформы, для того только, чтоб оказалось новоепреступление, за которое бы его опять стали судить

Минута перед наказанием, конечно, ужасна для приговоренного, и мне внесколько лет пришлось видеть довольно подсудимых накануне рокового для нихдня.....

при каких бы то ни было условиях, всегда есть и будут существоватьнекоторые странные личности, смирные и нередко очень неленивые, но которымуж так судьбой предназначено на веки вечные оставаться нищими. Они всегдабобыли, они всегда неряхи, они всегда смотрят какими-то забитыми и чем-тоудрученными и вечно состоят у кого-нибудь на помычке, у кого-нибудь напосылках, обыкновенно у гуляк или внезапно разбогатевших и возвысившихся

Всякий почин, всякая инициатива - для них горе и тягость. Они как будто иродились с тем условием, чтоб ничего не начинать самим и толькоприслуживать, жить не своей волей, плясать по чужой дудке; их назначение исполнять одно чужое.....

столько муки от воспоминаний, что тотчас же нашел, что ему самому былоочень тяжело и именно в эту самую минуту. Я высказал ему мою догадку. Онвздохнул и грустно улыбнулся. Я любил его улыбку, всегда нежную исердечную. Кроме того, улыбаясь, он выставлял два ряда жемчужных зубов,красоте которых могла бы позавидовать первая красавица в мире

- Что, Алей, ты, верно, сейчас думал о том, как у вас в Дагестанепразднуют этот праздник? Верно, там хорошо?

- Да, - ответил он с восторгом, и глаза его просияли. - А почему тызнаешь, что я думал об этом?

- Еще бы не знать! Что, там лучше, чем здесь?

- О! зачем ты это говоришь.....

двенадцатилетнего срока каторги, после которой, выйдя на поселение,непременно намеревался воспользоваться рецептом. "Не то нельзя будетзениться, - сказал он мне однажды, - а я непременно хоцу зениться". Мы сним были большие друзья. Он всегда был в превосходнейшем расположении духа

В каторге жить ему было легко; он был по ремеслу ювелир, был заваленработой из города, в котором не было ювелира, и таким образом избавился оттяжелых работ. Разумеется, он в то же время был ростовщик и снабжал подпроценты и залоги всю каторгу деньгами. Он пришел прежде меня, и один изполяков описывал мне подробно его прибытие.....

ничего нельзя было сказать. Одно только: он, как мне кажется и сколько ямог догадаться, принадлежал к тому же товариществу, как и Сироткин, ипринадлежал единственно по своей забитости и безответности. Над ним иногдапосмеивались арестанты, главное, за то, что он сменялся дорогою, идя вСибирь, и сменился за красную рубашку и за рубль серебром. Вот за эту-тоничтожную цену, за которую он себя продал, над смеялись арестанты

Смениться - значит перемениться с кем-нибудь именем, а следовательно, иучастью. Как ни чуден кажется этот факт, а он справедлив, и в мое время онеще существовал между препровождающимися в Сибирь арестантами в полнойсиле, освященный преданиями и определенный известными формами.....

без малейшего смущения принял новую судьбу свою, без малейшего дажеотвращения, не возмутился перед ней нравственно, не испугался в ней ничего,кроме разве необходимости работать и расстаться с кондитерскими и с тремяМещанскими. Ему даже показалось, что звание каторжного только еще развязалоему руки на еще большие подлости и пакости. "Каторжник, так уж каторжник иесть; коли каторжник, стало быть, уж можно подличать, и не стыдно"

Буквально, это было его мнение. Я вспоминаю об этом гадком существе как обфеномене. Я несколько лет прожил среди убийц, развратников и отъявленныхзлодеев, но положительно говорю, никогда еще в жизни я не встречал такогополного нравственного падения, такого решительного разврата и такой наглойнизости, как в А-ве.....

виде, замечается всеобщая наклонность к куражу, к хвастовству, ккомическому и наивнейшему возвеличению собственной личности, хотя быпризрачному. Наконец, во всем этом кутеже есть свой риск, - значит, все этоимеет хоть какой-нибудь призрак жизни, хоть отдаленный призрак свободы. Ачего не отдашь за свободу? Какой миллионщик, если б ему сдавили горлопетлей, не отдал бы всех своих миллионов за один глоток воздуха?

Удивляются иногда начальники, что вот какой-нибудь арестант жил себенесколько лет так смирно, примерно, даже десяточным его сделали запохвальное поведение, и вдруг решительно ни с того и с сего - точно бес внего влез - зашалил, накутил, набуянил, а иногда даже просто на уголовноепреступление рискнул: или на явную непочтительность перед высшимначальством, или убил кого-нибудь, или изнасиловал и проч.....

но, я сам видел, выбивались из сил, чтоб ее поскорей и получше докончить;даже самолюбие их тут как-то заинтересовывалось. А в настоящей работе,делавшейся более для проформы, чем для надобности, трудно было выпроситьсебе урок, а надо было работать вплоть до барабана, бившего призыв домой водиннадцать часов утра. День был теплый и туманный; снег чуть не таял. Всянаша кучка отправилась за крепость на берег, слегка побрякивая цепями,которые хотя и были скрыты под одеждою, но все-таки издавали тонкий ирезкий металлический звук с каждым шагом. Два-три человека отделились занеобходимым инструментом в цейхауз.....