Школьная библиотека

жать себя хорошо в этом положении - не быть смешным. А он не смешон, ненатянут, он видно, что тронут

- Кажется, вы ждали этого? - Почти. Она всегда его любила

- Ну, будем смотреть, кто из них прежде станет на ковер. Я советовалаКити

- Все равно, - отвечала Львова, - мы все покорные жены, это у нас впороде

- А я так нарочно первая стала с Васильем. А вы, Долли? Долли стояла подле них, слышала их, но не отвечала. Она была растрогана. Слезы стояли у ней в глазах, и она не могла бы ничего сказать, нерасплакавшись.....

И по обычной привычке русских, вместо того чтоб именно по-русски сказать то, что он хотел скрыть от слуг, заговорил по-французски

- Ты знаком с Карениной? Мы вместе путешествуем. Я к ней иду, по-французски сказал он, внимательно вглядываясь в лицо Голенищева

- А! Я и не знал (хотя он и знал), - равнодушно отвечал Голенищев. Ты давно приехал? - прибавил он

- Я? Четвертый день, -ответил Вронский, еще раз внимательно вглядываясь в лицо товарища

"Да, он порядочный человек и смотрит на дело как должно, - сказал себеВронский, поняв значение выражения лица Голенищева и перемены разговора

- Можно познакомить его с Анной, он смотрит как должно"

Вронский в эти три месяца, которые он провел с Анной за границей, сходясь с новыми людьми, всегда задавал себе вопрос о том, как это новоелицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал в мужчинах какое должно понимание.....

и не имела к тому никаких поводов, как потерять его любовь. Но она немогла не быть благодарна ему за его отношение к ней и не показывать, какона ценит это. Он, по ее мнению, имевший такое определенное призвание кгосударственной деятельности, в которой должен был играть видную роль, он пожертвовал честолюбием для нее, никогда не показывая ни малейшегосожаления. Он был, более чем прежде, любовно-почтителен к ней, и мысль отом, чтоб она никогда не почувствовала неловкости своего положения, нина минуту не покидала его. Он, столь мужественный человек, в отношенииее не только никогда не противоречил, но не имел своей воли и был, казалось, только занят тем, как предупредить ее желания.....

он теперь у себя на квартире в двух шагах, они послали ее к нему с своими карточками, прося позволения видеть его картины

X Художник Михайлов, как и всегда, был за работой, когда ему принесликарточки графа Вронского и Голенищева. Утро он работал в студии надбольшою картиной. Придя к себе, он рассердился на жену за то, что она неумела обойтись с хозяйкой, требовавшею денег

- Двадцать раз тебе говорил, не входи в объяснения. Ты и так дура, аначнешь по-итальянски объясняться, то выйдешь тройная дура, - сказал оней после долгого спора

- Так ты не запускай, я не виновата.....

ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата

Так понимаешь этого человека, доброго, славного малого, но чиновника доглубины души, который не ведает, что творит. Но мне кажется..

Все подвижное лицо Михайлова вдруг просияло: глаза засветились. Он хотел что-то сказать, но не мог выговорить от волнения и притворился, чтооткашливается. Как ни низко он ценил способность понимания искусства Голенищевым, как ни ничтожно было то справедливое замечание о верности выражения лица Пилата как чиновника, как ни обидно могло бы ему показатьсявысказывание первого такого ничтожного замечания, тогда как не говорилось о важнейших, Михайлов был в восхищении от этого замечания.....

Михайлов продал Вронскому свою картинку и согласился делать портретАнны. В назначенный день он пришел и начал работу

Портрет с пятого сеанса поразил всех, в особенности Вронского, нетолько сходством, но и особенною красотою. Странно было, как мог Михайлов найти ту ее особенную красоту. "Надо было знать и любить ее, как ялюбил, чтобы найти это самое милое ее душевное выражение", - думалВронский, хотя он по этому портрету только узнал это самое милое ее душевное выражение. Но выражение это было так правдиво, что ему и другимказалось, что они давно знали его

- Я сколько времени бьюсь и ничего не сделал, - говорил он про свойпортрет, - а он посмотрел и написал.....

ме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились, так что она сказала ему, что он не любит ее, любит себя одного,заплакала и замахала руками

Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутори пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастье,и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Онвбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким онприехал к Щербацким делать предложение.....

чало его.Что-то стыдное, изнеженное, капуйское, как он себе называл это,было в его теперешней жизни. "Жить так не хорошо, - думал он. - Вот скоро три месяца, а я ничего почти не делаю. Нынче почти в первый раз явзялся серьезно за работу, и что же? Только начал и бросил. Даже обычныесвои занятия - и те я почти оставил. По хозяйству - и то я почти не хожуи не езжу. То мне жалко ее оставить, то я вижу, что ей скучно. А я-тодумал, что до женитьбы жизнь так себе, кое-как, не считается, а что после женитьбы начнется настоящая. А вот три месяца скоро, и я никогда такпраздно и бесполезно не проводил время.....

Левин ввел жену в отведенный им нумер

- Иди, иди!- сказала она, робким, виноватым взглядом глядя на него

Он молча вышел из двери и тут же столкнулся с Марьей Николаевной, узнавшей о его приезде и не смевшей войти к нему. Она была точно такаяже,какою он видел ее в Москве: то же шерстяное платье и голые руки и шеяи то же добродушно-тупое, несколько пополневшее, рябое лицо

- Ну, что? Как он? что? - Очень плохо. Не встают. Они все ждали вас. Они... Вы... с супругой

Левин не понял в первую минуту того, что смущало ее, но она тотчас жеразъяснила ему

- Я уйду, я на кухню пойду, - выговорила она.....

этого вышла какая-нибудь польза для больного. Более же всего он боялся,чтобы больной не рассердился. Но больной, хотя и, казалось, был равнодушен к этому, не сердился, а только стыдился, вообще же как будто интересовался тем, что она над ним делала. Вернувшись от доктора, к которомупосылала его Кити, Левин, отворив дверь, застал больного в ту минуту,как ему по распоряжению Кити переменяли белье. Длинный белый остов спиныс огромными выдающимися лопатками и торчащими ребрами и позвонками былобнажен, и Марья Николаевна с лакеем запутались в рукаве рубашки и немогли направить в него длинную висевшую руку.....