Школьная библиотека

сих пор не сразу разбирает, который час:

-- Десять... Без десяти минут девять...

Взглянув на дверь, он потянул ее к себе за юбку. Онаотклонилась, отстраняя его руку:

-- Никак нельзя, все проснулись...

-- Ну, на одну минуту!

-- Старуха зайдет...

-- Никто не зайдет -- на одну минуту!

-- Ах, наказанье мне с вами!

Быстро вынув одну за другой ноги в шерстяных чулках изваленок, легла, озираясь на дверь... Ах, этот крестьянскийзапах ее головы, дыхания, яблочный холодок щеки! Он сердитозашептал:

-- Опять ты целуешься со сжатыми губами! Когда я тебяотучу!

-- Я не барышня.....

перед самой собой, будто и нет никакого ожидания, шло время сутра до вечера! И все Святки она ходила в самом лучшем своемнаряде -- в том платье и в тех полсапожках, в которых онвстретил ее тогда осенью, на вокзале, в тот незабвенный вечер.

На Крещенье она почему-то жадно верила, что вот-вотпокажутся из-под горы мужицкие санки, которые он наймет настанции, не прислав письма, чтобы за ним выслали лошадей, весьдень не вставала с рундука в прихожей, глядя во двор до боли вглазах. Дом был пуст, -- Казакова уехала в гости к соседям,старуха обедала в людской, сидела там и после обеда,наслаждаясь злословием перед кухаркой.....

переулков возле улицы Пасси. При столовой было нечто вродегастрономического магазина -- он бессознательно остановилсяперед его широким окном, за которым были видны на подоконникерозовые бутылки конусом с рябиновкой и желтые кубастые сзубровкой, блюдо с засохшими жареными пирожками, блюдо спосеревшими рублеными котлетами, коробка халвы, коробкашпротов, дальше стойка, уставленная закусками, за стойкойхозяйка с неприязненным русским лицом. В магазине было светло,и его потянуло на этот свет из темного переулка с холодной иточно сальной мостовой.....

выпусков. Внезапно в подымавшейся толпе показалась она. Онрадостно двинулся к ней навстречу:

-- Ольга Александровна...

Нарядно и модно одетая, она свободно, не так, как встоловой, подняла на него черно-подведенные глаза, дамскимдвижением подала руку, на которой висел зонтик, подхвативдругой подол длинного вечернего платья, -- он обрадовался ещебольше: "Вечернее платье, -- значит, тоже думала, что послесинема поедем куда-нибудь", -- и отвернул край ее перчатки,поцеловал кисть белой руки.

-- Бедный, вы долго ждали?

-- Нет, я только что приехал.....

краску...

Через день, оставив службу, она переехала к нему.

Однажды зимой он уговорил ее взять на свое имя сейф вЛионском кредите и положить туда все, что им было заработано:

-- Предосторожность никогда не мешает, -- говорил он. -L'amour fail danser les anes13, и я чувствую себя так, точномне двадцать лет. Но мало ли что может быть...

На третий день Пасхи он умер в вагоне метро, -- читаягазету, вдруг откинул к спинке сиденья голову, завел глаза...

Когда она, в трауре, возвращалась с кладбища, был милыйвесенний день, кое-где плыли в мягком парижском небе весенниеоблака, и все говорило о жизни юной, вечной -- и о ее,конченой.....

резинки, отстегнул ее, поцеловал теплое розовое тело началабедра, потом опять в полуоткрытый ротик -- стала чуть-чутькусать мне губы...

Моряк с усмешкой покачал головой:

-- Vieux satyre!15

-- Не говори глупостей, -- сказал художник. -- Мне все этоочень больно вспоминать.

-- Ну, хорошо, рассказывай дальше.

-- Дальше было то, что я не видал ее целый год. Однажды,тоже весной, пошел наконец в Отраду и был встречен Ганским стакой трогательной радостью, что сгорел от стыда, какпо-свински мы его бросили.....

внизу, в сизой морозной дымке, уже темнело и неподвижно и нежносияли огни только что зажженных фонарей.

У подъезда Лоскутной, откидывая волчью полость, Глебовприказал засыпанному снежной пылью Касаткину приехать за нимчерез час:

-- Отвезешь меня на Брестский.

-- Слушаю-с, -- ответил Касаткин. -- За границу, значит,отправляетесь.

-- За границу.

Круто поворачивая высокого старого рысака, скребяподрезами, Касаткин неодобрительно качнул шапкой:

-- Охота пуще неволи!

Большой и несколько запущенный вестибюль, просторный лифти пестроглазый, в ржавых веснушках, мальчик Вася, вежливостоявший в своем мундирчике, пока лифт медленно тянулся вверх,-- вдруг стало жалко покидать все это, давно знакомое,привычное.....

действительно как с другом, но, знаешь, какая беда? Я всебольше влюбляюсь в тебя.

-- А где ты был вчера вечером?

-- Вечером? Дома.

-- А с кем? Ну да Бог с тобой. А ночью тебя видели в"Стрельне", ты был в какой-то большой компании в отдельномкабинете, с цыганами. Вот это уже дурной тон -- Степы, Груши,их роковые очи...

-- А венские пропойцы, вроде Пшибышевского?

-- Они, мой друг, случайность и совсем не по моей части

Она правда так хороша, как говорят, эта Маша?

-- Цыганщина тоже не по моей части, Генрих.....

ковру шпоры пограничников

И был венский вокзал, и запах газа, кофе и пива, и уехалаГенрих, нарядная, грустно улыбающаяся, на нервной, деликатнойевропейской кляче, в открытом ландо с красноносым извозчиком впелерине и лакированном цилиндре на высоких козлах, снявшим сэтой клячи одеяльце и загукавшим и захлопавшим длинным бичом,когда она задергала своими аристократическими, длинными,разбитыми ногами и косо побежала с своим коротко обрезаннымхвостом вслед за желтым трамваем. Был Земмеринг и всязаграничная праздничность горного полдня, левое жаркое окно ввагоне-ресторане, букетик цветов, аполлинарис и красное вино"Феслау" на ослепительно-белом столике возле окна иослепительно-белый полуденный блеск снеговых вершин,восстававших в своем торжественно-радостном облачении в райскоеиндиго неба, рукой подать от поезда, извивавшегося по обрывамнад узкой бездной, где холодно синела зимняя, еще утренняятень.....

что бывает только в эту пору. Я вырос в строгой дворянскойсемье, в деревне, и юношей, горячо мечтая о любви, был еще чистдушой и телом, краснел при вольных разговорах гимназическихтоварищей, и они морщились: "Шел бы ты, Мещерский, в монахи!" Вто лето я уже не краснел бы. Приехав домой на каникулы, ярешил, что настало и для меня время быть, как все, нарушитьсвою чистоту, искать любви без романтики и, в силу этогорешения да и желания показать свой голубой околыш, стал ездитьв поисках любовных встреч по соседним имениям, по родным изнакомым.....