Школьная библиотека

- Эк ведь наладит! Уж не за секрет ли какой боишься? Не беспокойся: ографине ничего не было сказано. А вот о бульдоге каком-то, да о сережках,да о цепочках каких-то, да о Крестовском острове, да о дворнике каком-то,да о Никодиме Фомиче, да об Илье Петровиче, надзирателя помощнике, многобыло говорено. Да кроме того, собственным вашим носком очень дажеинтересоваться изволили, очень! Жалобились: подайте, дескать, да и только

Заметов сам по всем углам твои носки разыскивал и собственными, вымытыми вдухах, ручками, с перстнями, вам эту дрянь подавал.....

неустройств. Ну, цени! Сколько, по-твоему? Два рубля двадцать пять копеек!И помни, опять с прежним условием: эти износишь, на будущий год другиедаром берешь! В лавке Федяева иначе не торгуют: раз заплатил, и на всюжизнь довольно, потому другой раз и сам не пойдешь. Ну-с, приступим теперьк сапогам - каковы? Ведь видно, что поношенные, а ведь месяца на дваудовлетворят, потому что заграничная работа и товар заграничный: секретарьанглийского посольства прошлую неделю на Толкучем спустил; всего шесть днейи носил, да деньги очень понадобились. Цена один рубль пятьдесят копеек

Удачно?

- Да може, не впору! - заметила Настасья

- Не впору! А это что? - и он вытащил из кармана старый, закорузлый,весь облепленный засохшею грязью, дырявый сапог Раскольникова, - я сзапасом ходил, мне и восстановили по этому чудищу настоящий размер.....

вдвое осторожнее надо. Эх вы, тупицы прогрессивные, ничего-то не понимаете!Человека не уважаете, себя обижаете... А коли хочешь знать, так у наспожалуй, и дело одно общее завязалось

- Желательно знать

- Да все по делу о маляре, то есть о красильщике... Уж мы его вытащим!А впрочем, теперь и беды никакой. Дело совсем, совсем теперь очевидное! Мытолько пару поддадим

- Какой там еще красильщик?

- Как, разве я не рассказывал? Аль нет? Да, бишь, я тебе только началорассказывал... вот, про убийство старухи-то закладчицы, чиновницы.....

в тот самый день, что такую-то вдову в такой-то день и час с сестрой ееубили и ограбили?" - "Знать не знаю, ведать не ведаю. Впервой от АфанасияПавлыча, на третьи сутки, в распивошной услыхал". - "А где серьги взял?" "На панели нашел". - "Почему на другой день не явился с Митреем на работу?"- "Потому этта я загулял". - "А где гулял?" - "А там-то и там-то". "Почему бежал от Душкина?" - "Потому уж испужались мы тогда очинна". "Чего испугался?" - "А што засудят". - "Как же ты мог испугаться того, колиты чувствуешь себя ни в чем не виновным?.." Ну веришь иль не веришь,Зосимов, этот вопрос был предложен, и буквально в таких выражениях, яположительно знаю, мне верно передали! Каково? Каково?

- Ну, нет, однако ж, улики-то существуют

- Да я не про улики теперь, я про вопрос, про то, как они сущность-тосвою понимают! Ну, да черт!.....

заметил, что выронил, потому не до того ему было. Коробка же яснодоказывает, что он именно там стоял. Вот и вся штука!

- Хитро! Нет, брат, это хитро. Это хитрее всего!

- Да почему же, почему же?

- Да потому что слишком уж все удачно сошлось... и сплелось... точнокак на театре

- Э-эх! - вскричал было Разумихин, но в эту минуту отворилась дверь, ивошло одно новое, не знакомое ни одному из присутствующих, лицо

V

Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожноюи брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился в дверях,озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашиваявзглядами: "Куда ж это я попал?" Недоверчиво и даже с аффектациейнекоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую"морскую каюту" Раскольникова.....

только носили в руках для параду. В одежде же Петра Петровича преобладалицвета светлые и юношественные. На нем был хорошенький летний пиджаксветло-коричневого оттенка, светлые легкие брюки, таковая же жилетка,только что купленное тонкое белье, батистовый самый легкий галстучек срозовыми полосками, и что всего лучше: все это было даже к лицу ПетруПетровичу. Лицо его, весьма свежее и даже красивое, и без того казалосьмоложе своих сорока пяти лет. Темные бакенбарды приятно осеняли его с обеихсторон, в виде двух котлет, и весьма красиво сгущались возлесветловыбритого блиставшего подбородка.....

- О, помилуйте, помилуйте... Мог ли я!.. Ну-с, и довольно! - отрезалРазумихин и круто повернулся с продолжением давешнего разговора к Зосимову

Петр Петрович оказался настолько умен, чтобы тотчас же объяснениюповерить. Он, впрочем, решил через две минуты уйти

- Надеюсь, что начатое теперь знакомство наше, - обратился он кРаскольникову, - после вашего выздоровления и ввиду известных вамобстоятельств укрепится еще более... Особенно желаю здоровья..

Раскольников даже головы не повернул. Петр Петрович начал вставать состула

- Убил непременно закладчик! - утвердительно говорил Зосимов

- Непременно закладчик! - поддакнул Разумихин.....

уносит с собой ужасное оскорбление

- Можно ли, можно ли так? - говорил озадаченный Разумихин, качаяголовой

- Оставьте, оставьте меня все! - в исступлении вскричал Раскольников

- Да оставите ли вы меня наконец, мучители! Я вас не боюсь! Я никого,никого теперь не боюсь! Прочь от меня! Я один хочу быть, один, один, один!

- Пойдем! - сказал Зосимов, кивнул Разумихину

- Помилуй, да разве можно его так оставлять

- Пойдем! - настойчиво повторил Зосимов и вышел. Разумихин подумал ипобежал догонять его

- Хуже могло быть, если бы мы его не послушались, - сказал Зосимов,уже на лестнице.....

было спускаться в разные весьма увеселительные заведения. В одном из них, вэту минуту, шел стук и гам на всю улицу, тренькала гитара, пели песни, ибыло очень весело. Большая группа женщин толпилась у входа; иные сидели наступеньках, другие на тротуаре, третьи стояли и разговаривали. Подле, намостовой, шлялся, громко ругаясь, пьяный солдат с папироской и, казалось,куда-то хотел войти, но как будто забыл куда. Один оборванец ругался сдругим оборванцем, и какой-то мертво-пьяный валялся поперек улицы

Раскольников остановился у большой группы женщин.....

- Гонорарий! Всем пользуетесь! - Раскольников засмеялся. - Ничего,добреющий мальчик, ничего! - прибавил он, стукнув Заметова по плечу, - яведь не назло, "а по всей то есь любови, играючи" говорю, вот какработник-то ваш говорил, когда он Митьку тузил, вот, по старухиному-тоделу

- А вы почем знаете?

- Да я, может, больше вашего знаю

- Чтой-то какой вы странный... Верно, еще очень больны. Напрасновышли..

- А я вам странным кажусь?

- Да. Что это вы газеты читаете?

- Газеты

- Много про пожары пишут.....